49 / 66
время проводим в унынии: один скорбит о бедности, другой о болезни, иной о множестве забот и
надзоре за домом, иной о воспитании детей, иной о бесплодии. И обрати внимание на переизбыток
безумия, потому что почти все сетуем по поводу не одних и тех же обстоятельств, а
противоположных, хотя, если бы природа обстоятельств была причиной наших сетований, то нам
не следовало бы одинаково скорбеть по поводу противоположных вещей. Если бедность – зло и
притом невыносимое, то никогда не должно было бы стенать тому, кто живет в богатстве. И
если бесплодие – зло, то наслаждающемуся многочадием человеку надлежало бы веселиться. Опять
же, если бы вожделенно было управлять общественными делами, также наслаждаться почестями
и иметь много подчиненных, то надлежало бы избегать жизни свободной от занятий и спокойной, и
все люди должны были бы её ненавидеть. Теперь же, когда ты видишь, что одинаково скорбят
богатые и бедные, а часто пребывающий в богатстве со своей стороны делает это в большей
степени, чем бедный, скорбят: наслаждающийся властью и подчинённый, отец многих детей и не
имеющий совершенно ни одного, то мы считаем виной такого противоречия не обстоятельства, а
тех, кто не может воспользоваться ими, как должно, и удалить от себя всякое уныние. Сколь
многие спокойно переносят бедность и не перестают воздавать за это благодарность Богу? Сколь
многие, живя в богатстве и роскоши, не благодарят, но злословят Владыку? Сколь многие, не
потерпевшие ничего ужасного, обвиняют всеобщий Промысл? Сколь многие, всё время прожившие в
темнице, переносят тамошнее страдание с большим благоразумием, чем своё положение те,
которые прожили в свободе и безопасности? Видишь, что душевное состояние и наш собственный
ум служат причиной и этого и того, а не сама природа обстоятельств. Поэтому, если бы мы
заботились о нашем духе, то не было бы беспокойства, не было бы ничего ужасного, хотя бы
обстоятельства нашей жизни колебались сильнее всякого морского волнения».
В «Беседе о Лазаре. Слово второе» Иоанн Златоуст говорит о том, что важен не только сам
добродетельный поступок, но и само желание сделать его: «Если мы, даже и не стяжав
добродетели, однако хвалим добродетель, то конечно можем и стяжать её. И если не избегаем
порока, однако порицаем порок, то конечно можем и избегнуть его». Тому, что происходит в
нашей голове, в нашем уме Иоанн придаёт решающее значение. В той же беседе он
объясняет, что в действительности есть бедность и богатство:
«
Богат не тот, кто имеет многое, но тот, кто не нуждается во многом. И беден не тот, кто
ничего не имеет, но тот, кто желает многого. Это должно считать мерою бедности и
богатства
».
Иоанн постоянно убеждал своих слушателей, что проблемы находятся не в окружающем
мире, а в нас самих, в том, как мы этот мир воспринимаем («О Статуях. Беседа
пятнадцатая»):
«
Мы осуждаем вовсе не вещи, а себя и свою беспечность, и не говорим: пусть не будут женщины,
но: пусть не будет блудодеяний. Не говорим: пусть не будет красота, но: пусть не будут
прелюбодеяния. Не говорим: не будь чрева, но: да не будет пресыщения. Потому что не чрево
рождает пресыщение, а наша беспечность. Не говорим, будто всё зло от того, что едим и пьём. Не
от этого оно, а от нашей беспечности и жадности. Дьявол не ел и не пил - и пал, а Павел ел и пил - и
взошёл на небо
».
В беседе «О Лазаре» мы видим яркий пример логики, характерной для человека,
получившего эллинское образование. Речь идёт о том, что одни люди наказываются за грехи
в земной жизни, а другие — в загробной. Вопрос в следующем. Почему одни наказываются
здесь, другие там, а не все здесь? Потому, объясняет Иоанн, что если бы все наказывались
здесь, то все бы и погибли, поскольку никто не без греха. С другой стороны, если бы никто
не наказывался здесь, очень многие сделались бы ещё небрежнее: ибо, если и теперь так
многие грешат, хотя и видят, что многие из порочных наказываются, то до какого зла не
дошли бы тогда? Поэтому Бог одних здесь наказывает, а других не наказывает. Наказывает
некоторых, отсекая их грехи в этой жизни и облегчая для них тамошнее наказание. А других
напротив не наказывает, чтобы они, если будут внимательны к самим себе, покаявшись и
устыдившись долготерпения Божия, избавились и от здешнего наказания и от тамошнего
мучения. Если же кто станет говорить, что наказываемые терпят несправедливость (потому
что они могли бы покаяться), то мы скажем, что, если бы Бог предвидел их раскаяние, то и не
наказал бы их. Если Он терпит тех, о которых знает, что они останутся неисправимыми, то