29 / 66
ций. Сколько пленено монастырей! Сколько рек переменили воды свои на потоки крови человеческой...
Уведены целые толпы пленных...Нашими грехами сильны варвары; и как бы этих поражений было
ещё мало, междоусобная война истребила почти более, чем меч вражеский».
Многих христиан не оставляло чувство, что их повседневная жизнь противоречит учению
Иисуса. Монашество для христианской веры не являлось чем-то экстраординарным — оно
прямо вытекало из заповедей Господа. Была ещё одна привлекательная сторона: спокойствие
и умиротворение на фоне суеты и озлобления в окружающем мире. В беседе «О Лазаре»
Иоанн так описывает проблемную мирскую жизнь: «
И жена раздражает тебя, и сын огор-
чает, и слуга приводит в гнев, и враг строит козни, и друг завидует, и сосед клевещет, и со-
служивец поставляет ногу, не редко и судья угрожает, и бедность печалит, и небрежность
домочадцев заставляет плакать, и несчастье повергает в уныние; и со всех сторон окружа-
ют нас многие случаи и поводы то к гневу, то к заботам, то к унынию и печали, то к тще-
славию и гордости, и отовсюду несутся бесчисленные стрелы
».
Примерно в 376 году Иоанн Златоуст написал труд «К враждующим против тех, которые при-
влекают к монашеской жизни», в котором он так описывал жизнь отшельника:
«Хотя бы (в мире) поднялась буря, (отшельники) одни сидят в пристани в спокойствии и великой
безопасности, как бы с неба взирая на кораблекрушения других, потому что они избрали образ жиз -
ни достойный неба, и пребывают в нём не хуже ангелов. Как между ангелами нет никакого нестрое-
ния, нет того, чтобы одни благоденствовали, а другие терпели крайние бедствия, но все одинаково
наслаждаются миром, радостью и славою; так и здесь, никто не жалуется на бедность, никто не
превозносится богатством: это - твоё, а это - моё, - такое разделение, низвращающее и смущаю-
щее все дела, изгнано отсюда, всё у них общее - и трапеза, и жилище, и одежда».
Жизнь в городах становилась всё тяжелее, особенно в духовном плане, так что уход в мона-
стырь подчас становится единственной альтернативой, о чём Иоанн и пишет в том же тракта-
те:
«
Хотел бы и я не меньше, а гораздо больше вас, и часто молил, чтобы миновалась надобность в
монастырях и такой бы настал добрый порядок в городах, чтобы никому никогда не нужно было
убегать в пустыню. Но так как всё пошло вверх дном, и города, где судилища и законы, полны
великого беззакония и неправды, а пустыня произращает обильный плод философии, то
справедливость требует, чтобы вы винили не тех, которые желающих спастись исторгают из
этой бури и волнения и руководят к тихой пристани, но тех, которые каждый город делают столь
недоступным и непригодным для мудрствования, что желающие спастись принуждены бывают
убегать в пустыни...Что же, скажет кто-нибудь, разве все живущие в городах погибают и
обуреваются, и должны, оставив города безлюдными, переселиться в пустыню и жить на вершинах
гор? Ужели ты повелеваешь это и узаконяешь? Нет, напротив я, как раньше уже сказал, и желал и
молюсь, чтобы мы наслаждались таким миром и тирания этих зол была бы настолько разрушена,
чтобы не только живущим в городах не было нужды удаляться в горы, но и обитающие в пустынях,
как долго скрывавшиеся беглецы, опять возвратились в свой город.»
По прошествии четырёх лет Иоанн сделал следующий шаг. Он на два года удалился в пеще-
ру, где жил по невероятно тяжёлому правилу. Спать он себе позволял только сидя, да и то
урывками. Ел крайне мало. Иоанн чувствовал в себе силу своего тёзки Иоанна Крестителя и
подобно ему стремился в пустыню, чтобы там, вдали от мира, приготовить себя на предсто-
явшее ему великое служение. По своей страсти к подвижничеству он готов был навсегда по-
селиться в пустыне. Однако спустя два года Иоанн вынужден был прервать процесс
умерщвления плоти из-за тяжелой болезни.
На всю оставшуюся жизнь его здоровье
осталось
подорванным и хрупким. Он мог принимать лишь лёгкую пищу в небольших количествах,
страдал бессонницей и приступами озноба. Он достаточно наголодался в пустыне, нажил
себе на всю жизнь болезнь желудка и в 379 году вынужден был вернуться в Антиохию.
Подобный аскетический стиль жизни, который может показаться чрезмерно суровым, был
весьма распространен в те давние времена, а у молодых людей, можно сказать, даже вошёл в
моду. При этом, аскеза привлекала не одних христиан, но и приверженных древним культам
философов. Их ориентиром в этом смысле был живший в III веке философ Плотин, который
сказал, что он стыдится того, что находится в своем теле, и потому стремился, насколько это
было возможным, урезать его потребности. Один из самых известных аскетов Симеон Столп-